С миру — по киловатту

Начало нынешнего века в мировой энергетике ознаменовалось бурным ростом интереса к электростанциям, работающим на возобновляемых источниках энергии, и виртуальным электростанциям (Virtual Power Plants — VPP). Мотивация первого явления понятна. Страны — крупнейшие потребители энергоресурсов за счёт ВИЭ намереваются уменьшить свою зависимость от поставщиков углеводородного топлива. С VPP дело обстоит несколько сложнее. Виртуальная электростанция — это децентрализованная структура, состоящая из нескольких объектов распределённой генерации (РГ), потребителей и систем аккумулирования энергии. Генераторами VPP могут быть ветряк во дворе школы, солнечные батареи на крышах домов, электростанция на биогазе в коровнике фермера, дизель-электростанция на местной лесопилке и т. д. И инициаторами создания на их основе виртуальных электростанций, как правило, являются сами владельцы распределённой генерации и компании, заинтересованные во внедрении интеллектуальной сети Smart Grid. Их мотивы при этом могут быть самые разные, в том числе и желание получить доход от поставок излишков электроэнергии от РГ-источников в национальную электрическую сеть. Например, солнечные панели мощностью 20 кВт, смонтированные на крыше многоквартирного дома на юге Британии, могут принести управляющей этим домом компании дополнительный доход до 7,5 тыс. фунтов в год.

Глобальные перспективы

По данным Pike Research, общая мощность VPP в мире в ближайшие пять лет может увеличиться почти вдвое — с 50 Гвт (2012 год) до почти 90 Гвт (2017 год). Выручка в секторе, по некоторым прогнозам, составит пять с лишним млрд долларов в год. И, на первый взгляд, данные по росту числа ВИЭ-источников, РГ-электростанций и расходов на внедрение Smart Grid в мире эту динамику подтверждают.

По данным Европейской ассоциации солнечной энергетики, суммарная установленная мощность солнечной генерации в мире на конец 2012 года достигла 100 ГВт, из которых 60 Гвт было введено в последние два календарных года. При этом консалтинговое агентство McKinsey прогнозирует, что с 2013 по 2020 год мощность солярных станций в мире может достичь 330–600 ГВт.

Великобритания, к примеру, до 2020 года инвестирует 200 млрд долларов в развитие альтернативных источников энергии, в Дании, по данным агентства Branan, в 2011 году уже 53,2% электроэнергии было выработано на источниках распределённой генерации, которые изначально составляют основу VPP.

Однако за всё надо платить. В большинстве западных стран, в том числе в Великобритании, действуют программы Feed-In-tariffs (FIT), которые предусматривают гарантированную оплату возобновляемой энергии малой генерации по цене выше рыночной. За счёт этого британский муниципалитет может окупить ветротурбину мощностью 1,5 Мвт за семь лет и после этого ещё 13 лет будет получать доход от неё в размере 15,9 %. Но при этом даже ярые сторонники «зелёных» технологий признают, что британская программа FIT приведёт к подорожанию электроэнергии в этой стране в среднем на 20%. В Болгарии, чьё правительство делало ставку на ускоренное развитие в стране ВИЭ, цены на услуги ЖКХ, включая электричество, повысились вдвое по сравнению с зимой 2011–2012 годов. В результате население страны вышло на улицы. Жители Дании (европейского лидера по выработке электроэнергии на источниках распределённой генерации) платят и самую высокую цену за неё — 12 рублей за киловатт в пересчёте на российские деньги.

Понятно, что субсидируя развитие ВИЭ и РГ как составной части VPP непосредственно из бюджета и закладывая инвестиционную составляющую на их развитие в тарифы для потребителей электроэнергии, власти европейских стран тем самым пытаются стимулировать развитие у себя и сопутствующих отраслей — машиностроения, металлургии, IT-индустрии, прикладной и фундаментальной науки. И в Германии, Франции, Швейцарии, Дании, наверное, это так и происходит. Но деньги болгар и румын, в чьих странах нет и, вероятно, не будет индустрии, способной производить ветрогенераторы и солнечные электростанции, утекают к соседям по континенту или на другой конец света — в Китай. И это, как отмечают эксперты, необходимо учитывать при рассмотрении перспектив развития распределённой генерации, ВИЭ-источников и виртуальных электростанций в России.

Между Европой и Азией

Россия в процессе создания виртуальных электростанций, как обычно, идёт своим путём. Договоры о предоставлении мощности (ДПМ) — аналог западных FIT — в отношении объектов РГ и ВИЭ в нашей стране на «особых условиях» не заключаются. Прямого государственного субсидирования этой сферы тоже нет.

Распределённая генерация в России существует и развивается за счёт создания промышленными потребителями собственных генерирующих мощностей на органическом топливе и в изолированных от ЕНЭС энергосистемах на Дальнем Востоке и в Сибири. Российским предприятиям сейчас становится проще построить свою газотурбинную электростанцию, которая будет в когенерационном режиме ещё и снабжать их теплом, чем платить серьёзные деньги за транспортировку электроэнергии по распределительным сетям. По данным аналитиков энергетического центра бизнес-школы «Сколково», доля сетевой составляющей в конечной цене электроэнергии для крупных промышленных потребителей доходит, например, в Тюменской области до 54%, в то время как в США этот показатель в среднем составляет 22%, а в странах ЕС — 28%. «Глубоко убеждён, что гигаватт, который потребители «сделали» сами, ничуть не хуже построенного генерирующей компанией под нажимом Минэнерго», — заявил «Перетоку» директор по энергетике Новолипецкого металлургического комбината (НЛМК), председатель наблюдательного совета НП «Сообщество потребителей энергии» Александр Старченко (15% электроэнергии, которая нужна НЛМК, уже вырабатывается на собственных блокстанциях компании).

При этом себестоимость выработки киловатта на старых дизель-электростанциях, заправленных соляркой, в изолированном от общей энергосистемы якутском посёлке доходит до 42 рублей! И на фоне этой цифры цена ветряка не так уж и пугает.

«Повышение энерготарифов приводит к тому, что крупные потребители и платежеспособные домохозяйства усиленно развивают распределённую генерацию. В настоящее время уровень тарифов находится на таком уровне, что даже для крупных энергоёмких промышленных потребителей (например, НЛМК) становится рентабельным создание энергоостровов (полной автономии от ЕНЭС). Распределённая генерация уже сейчас конкурирует с централизованными источниками энергии, забирая у них наиболее платежеспособных клиентов. Такая тенденция продолжится и впредь», — завил один из самых убеждённых российских сторонников VPP, заместитель директора по инвестициям Дальневосточной энергетической управляющей компании (ДВЭУК) Дмитрий Тимофеев.

Однако перспективы появления самих VPP на базе распределённой генерации в России пока не очень ясны. По словам Тимофеева, первые российские VPP появятся в ближайшие годы, а массовым этот процесс станет через 7–10 лет. « Правительство может существенно ускорить этот процесс. Например, если будут приняты поправки в нормативно-правовые акты в виде снижения до 2 МВт мощности электростанций, которым разрешается не выходить на оптовый рынок энергии. Сейчас порог — 25 МВт», — отмечает топ-менеджер.

ДВЭУК уже сделала практический шаг к реализации идеи виртуальной электростанции на острове Русский в Приморье, где в прошлом году проходил саммит АТЭС. Строя там мини-ТЭЦ для обеспечения деятельности саммита, ДВЭУК вместе с Федеральной сетевой компанией проработала вопрос создания кластера интеллектуальных энергетических сетей, который бы объединил в VPP мини-ТЭЦ, ветроэлектростанцию «РусГидро» и газовые электростанции Владивостока. Газотурбинные установки, которые являются на Русском основным генерирующим оборудованием для мини-ТЭЦ «Центральная» и мини-ТЭЦ «Океанариум», могут работать как в базовой нагрузке, так и в параллельной работе с энергосетями. Плюс режим когенерации, который повышает КПД этих мини-ТЭЦ до 80%.