«Зелёные» слова Рокфеллеров

Главная угроза

«Сто лет назад, когда смертельный грипп охватил мир и обвалился рынок акций, наш прапрадедушка, Джон Рокфеллер – младший, начал инвестировать в нью-йоркские банки, чтобы диверсифицировать семейный бизнес в разгар экономической нестабильности. Результатом этого решения стало то, что на протяжении века нашу семью ассоциируют с банком, который сегодня называется JPMorgan Chase», – пишут представители пятого поколения семейства Рокфеллеров Питер Гилл Кейс, Дэниэл Гровальд и Валери Рокфеллер (двое последних – на фото) в своей колонке в New York Times, указывая на потрясающее сходство той ситуации с нынешней.

Однако, по их мнению, сегодня ситуация с пандемией и экономическим кризисом усугубляется более масштабной угрозой – глобальным изменением климата. В частности, они приводят вывод, сделанный накануне Комиссией по торговле сырьевыми фьючерсами: «Изменение климата представляет собой главную угрозу стабильности финансовой системы Соединённых Штатов и её способности поддерживать американскую экономику». В этой связи потомки Джона Рокфеллера – младшего призывают крупнейшие мировые банки последовать примеру их знаменитого предка, который не стал почивать на лаврах создателя крупнейшей в мире нефтедобывающей империи и, по некоторым оценкам, богатейшего человека за всю историю, и начать выводить свои активы из компаний по добыче и переработке углеводородов.

Пока капитаны мирового финансового рынка действуют строго наоборот. С 2016 года 35 крупнейших банков вложили в проекты по добыче ископаемого топлива $2,7 трлн. И JPMorgan Chase лидирует в этом списке, вложив в нефтянку и газовую отрасль на 36% больше, чем занявший вторую строчку банк Wells Fargo. Напомним, что о выводе львиной доли своих активов из добычи и переработки ископаемого топлива Фонд братьев Рокфеллеров объявил ещё в 2014 году. Тогда в альянс инвесторов, решившихся на такой шаг, вошли 180 организаций и 650 частных лиц, в сумме продавших акций на $50 млрд. Сегодня фонд управляет активами на сумму более $800 млн – значительную, но не огромную, тем более в масштабах экономики США.

Антониу Гутерреш

Следом за публикацией Рокфеллеров тот же вопрос поднял генеральный секретарь ООН Антониу Гутерреш. Поводом для его специального видеообращения послужила опубликованная 12 октября информация, что Всемирный банк с 2015 года, когда было подписано Парижское соглашение по климату, инвестировал в проекты по добыче и переработке ископаемого топлива $12 млрд. Г-н Гутерреш призвал коалицию профильных министров и ключевых игроков в мировой экономике сделать всё, чтобы банки развития прекратили инвестиции в ископаемое топливо. Представители Всемирного банка между тем уже назвали данные, на которые опирался Антониу Гутерреш, «искажёнными и необоснованными», добавив, что с 2015 года организация инвестировала около $9,4 млрд в развитие возобновляемой энергетики и энергетической эффективности.

Генсек ООН не впервые высказывается на эту тему: в конце прошлого года, обращаясь к участникам конференции по климату в Мадриде, он призвал «навсегда оставить ископаемое топливо там, где ему и положено быть, – под землей».

Влиять изнутри

Учёные из Университета Гронингена (Голландия) по заказу Банка Англии изучили влияние такого сырьевого деинвестирования на банки, точнее, на доходность их инвестпортфелей. На протяжении 40 с лишним страниц исследования они сравнивают смоделированные с учётом сложной системы индексов портфели различных финансовых институтов с акциями компаний, связанных с добычей и переработкой ископаемого топлива и без таковых. И приходят к выводу, что при современной конъюнктуре никакого существенного влияния на общую финансовую эффективность портфеля они не оказывают, разумеется, если этот портфель хорошо диверсифицирован. Впрочем, бывали и исключения. Так, с 1995 по 2000 год средняя стоимость портфеля с акциями «ископаемых» компаний была на 0,25% выше – не огромная, но существенная величина.

Среднемесячная доходность акций в различных отраслях

«Анализ показывает, что, с учётом высокой степени риска в управлении такими активами, акции компаний, связанных с ископаемым топливом, не приносят существенной доходности, а значит, ограничение инвестиций в эту сферу не вредит эффективности всего портфеля», – пишут авторы исследования.

Средняя доходность портфелей при двух различных степенях риска и их отклонение от оптимального портфеля

А как насчёт влияния такой стратегии на сами компании, занимающиеся добычей и переработкой углеводородов? Станут ли они от этого экологичнее и ответственнее? И как самочувствие нефтяных гигантов вроде BP или Shell в итоге повлияет на окружающую среду?

Эдриан Бэлл (Adrian Bell) и Крис Брукс (Chris Brooks), экономисты из Университета Ридинга, обращают внимание на любопытный факт: несмотря на то, что крупнейшие университеты Англии под давлением студентов один за другим отказываются от сотрудничества с нефтяниками и газовиками, сама образовательная система по-прежнему во-многом зависит от доходов от продажи углеводородов. Так, крупнейшая в Англии университетская система пенсионного обеспечения University Superannuation Scheme, обеспечивающая достойную старость подавляющему большинству преподавателей высшей школы, но не только им, владеет акциями Shell на £500 млн. Мотив у менеджеров USS следующий: «Мы сотрудничаем с ними и пытаемся влиять на их политику изнутри, побуждая к позитивным изменениям с точки зрения экологии».

Бэлл и Брукс уверены, что такой подход – единственно верный. Ведь когда Оксфордский университет после многочисленных студенческих демонстраций продал свои акции нефтяных компаний, они не исчезли. Их кто-то купил.

«Если желающих продать акции больше, чем купить их, это скажется на цене этих акций, но едва ли это серьёзно повлияет на большинство нефтяных компаний, – пишут они в своей колонке в издании The Conversation. – Ни BP, ни Shell в обозримой перспективе не потребуются срочные финансовые вливания – у них накоплены большие резервы, а законодательство позволяет выкупать собственные акции и получить прибыль для инвесторов без выплаты налогооблагаемых дивидендов. Однако, если акции компании становятся слишком дешёвыми относительно потока генерируемой ей прибыли, это идеальная ситуация для поглощения такой компании. Скорее всего, она будет поглощена ещё более крупной неевропейской нефтяной компанией или фондом. В таком случае новый владелец будет куда менее озабочен воздействием на окружающую среду, чем те, кто призывает к деинвестированию».

Та же Shell с её обязательством снизить углеродный след на 65% к 2050 году или BP, пообещавшая добиться углеродной нейтральности к тому же сроку, при разработке своих стратегических планов во многом отталкиваются от мнения таких инвесторов, как USS. Сменятся инвесторы – следом, не исключено, сменятся и планы.

«Вопреки тому, что подсказывает экоактивистам их интуиция, наилучшей стратегией для них было бы добиваться сохранения пакетов акций сырьевых компаний у крупных институциональных инвесторов, с тем чтобы те могли оказывать реальное давление и подталкивать компании к снижению нагрузки на окружающую среду, – пишут г-да Бэлл и Брукс. – Добиваться этого можно, к примеру, заблокировав премии руководству. Когда речь идёт о борьбе с изменением климата, отказ от инвестиций – это не решение проблемы».

Инвестиции в инновации

Один из крупнейших инвесторов мира, Билл Гейтс, вложивший десятки миллионов долларов в разработку новых видов энергии, в частности ядерного реактора на бегущей волне, известен своими скептическими высказываниями о традиционных способах борьбы с глобальным потеплением.

Билл Гейтс

«Они (экоактивисты. – Прим. ред.) утверждают, что стоимость солнечной энергии такая же, как углеводородной, но это одно из самых бессмысленных утверждений, которое вводит людей в заблуждение, – заявил г-н Гейтс в своём нашумевшем интервью журналу The Atlantic. – В реальности имеется в виду, что в полдень в Аризоне стоимость киловатт-часа от солнечной батареи равна стоимости киловатт-часа от сжигания углеводородов. И что с того? Ведь ночью ситуация совершенно другая! Так же и с электрокарами: люди думают: «Куплю-ка я себе электромобиль». Но есть места, где, покупая машину на электрической тяге, ты только повышаешь уровень эмиссии СО₂, потому что так выстроена энергетическая инфраструктура».

Отказ от инвестиций в углеводороды Билл Гейтс также считает «ложным решением»:

«Если вы полагаете, что деинвестирование само по себе – это и есть выход, на мой взгляд, вы расходуете свой идеализм и энергию на то, что точно не приведёт к снижению выбросов. Дело в том, что угольными и нефтяными компаниями владеют единицы. И пока нет налога на углеродный след и всё это легально, все будут продолжать поступать по-прежнему».

По мнению Гейтса, единственный верный способ добиться реального решения энергетической проблемы и снизить нагрузку на окружающую среду – вывести интенсивность научных исследований в сфере энергетики на новый уровень:

«Когда люди посчитали рак реальной проблемой, американское правительство объявило раку войну, и сейчас мы финансируем исследования в сфере здравоохранения в объёме $30 млрд в год, 5 млрд из которых идёт конкретно на борьбу с раком. В энергетике же ни одно правительство, включая американское, не предприняло подобных усилий. Сейчас мы тратим (на исследования и разработки в сфере энергетики. – Прим. ред.) около $6 млрд, что слишком мало, учитывая важность темы. Итак, я говорю: давайте же, поддерживайте науку и разработки! Было бы совсем идеально, если бы деньги от проданных акций углеводородных компаний поступали на инновационные разработки с высокой степенью риска – вот что я хочу донести. Но не уверен, получится ли».