Роман Вильфанд: «Погода становится нервной»

Природа все чаще испытывает гидроэнергетиков на прочность: то экстремальное наводнение на Дальнем Востоке, то длительное маловодье в верховьях Волги. В этом году проблемы с водой испытывали практически все регионы присутствия генерирующих объектов РусГидро. «Вестник» решил узнать из первых рук, что же происходит с климатом и каких сюрпризов ждать от небесной канцелярии в дальнейшем, и отправился к директору Гидрометцентра России Роману Вильфанд.

«Малая заблаговременность»

– Роман Менделевич, как вы относитесь к известной шутке: «Cиноптики ошибаются один раз, но каждый день»?

– Шутка эта давно устарела. Есть очень много направлений, связанных с прогнозами, например, медицинские, экономические, политические. Как вы думаете, насколько они точны?

– Честно говоря, никогда над этим не задумывалась...

– Так вот, наукометрия фиксирует, что гидрометеорологические прогнозы среди всех видов социальных и естественно-научных прогнозов являются самыми точными. Более того, отмечается существенный рост их качества и успешности. Подчеркну, что сейчас речь идет о кратко- и среднесрочных прогнозах, то есть прогнозах на период до десяти дней.

– С чем это связано?

– Когда научная прогностическая метеорология только зарождалась, в течение довольно продолжительного времени прогнозы погоды были основаны на качественных, а не количественных ­закономерностях.

С тех пор наша наука шагнула далеко вперед. Сегодня прогностическая метеорология – это физико-математическая задача: уравнениями частных производных второй степени описываются процессы, которые происходят в реальной атмосфере за окном. И оказывается, что уравнения вполне адекватно отражают эти процессы. Такие уравнения начали выписывать более 80 лет ­назад. А вот посчитать прогноз погоды оказалось делом невероятно сложным: для того чтобы решить такие уравнения, нужны суперкомпьютеры. Только в середине 1950-х годов в США ученым удалось посчитать уравнение вихря. Сейчас наступило время, когда суперкомпьютеры позволяют получать достаточно точные решения.

– А период краткосрочных прогнозов изменился?

– Когда я пришел работать в Гидро­метцентр в 1973 году, прогнозы на первые сутки считались краткосрочными, а вот на вторые и третьи имели очень интересное название – «долгосрочные прогнозы малой заблаговременности». Сейчас это словосочетание все забыли, а краткосрочными считаются прогнозы до пяти суток. Если говорить о качестве, то за последние 25 лет прогнозы на третьи сутки стали такими же точными, как четверть века назад – на первые сутки.

– Это радует, ведь деятельность гидроэнергетиков, как, пожалуй, никакая другая, зависит от погоды...

– На самом деле я не знаю ни одной отрасли экономики, которая бы не зависела от погоды, поэтому гидроэнергетики не исключение. Хотя есть одна область, которая ни в коей мере от погоды не зависит, но страшно интересует ее представителей – журналистов. Это, как я с удивлением обнаружил, самые активные «потребители» нашей продукции.

Испытание на точность

– А если говорить о долгосрочных прогнозах, то насколько реально заблаговременно предсказать природные катаклизмы? Скажем, то же экстремальное дальневосточное наводнение в 2013 году?

– В отличие от бурного прогресса в прогнозировании на краткие и средние сроки, задача долгосрочного прогнозирования более чем на 14 суток чрезвычайно сложна и в определенной степени нерешаема. Детализировать элементы погоды в прогнозах можно только на срок до двух недель. Атмосфера – это хаос, и после двухнедельного периода наступает ее хаотическое состояние. Тогда объектом прогноза уже являются другие характеристики – скажем, усредненная за месяц или за сезон температура.

– Это как средняя температура по больнице?

– Именно так. Что касается дальневосточного наводнения, то прогноз о том, что наступает экстремальный период, был выпущен за две недели, а потом ежедневно уточнялся. Мы очень тесно взаимодействовали с МЧС, ­Росводресурсами, РусГидро, и эти колоссальные усилия позволили существенно сгладить последствия паводка – удалось избежать человеческих жертв и минимизировать экономический ущерб на десятки миллиардов рублей.

А на вопросы о том, почему же синоптики сразу не смогли предупредить о стихийном бедствии, повторяемость которого раз в 200–250 лет, я отвечал так: «Известен лишь один случай успешного прогноза наводнения с большой заблаговременностью. Он был выпущен за несколько месяцев, а потребитель очень удачно использовал эту информацию. Это прогноз 3000-летней давности, когда Всевышний ­сообщил Ною о Всемирном потопе. И то это был прогноз по Ближнему Востоку, а по Дальнему Востоку даже такого примера не было»...

– И все-таки, что нужно сделать, на ваш взгляд, чтобы повысить качество и точность гидро­логических прогнозов?

– Очень важно насытить инструментальными наблюдениями территории, по которым выпускают прогнозы. Чем больше информации для анализа, тем точнее модели. Но даже если установить метео- и гидропосты через каждый метр, приобрести суперкомпьютеры, развивать телекоммуникации, можно добиться улучшения только до определенного предела. Без специа­листов, способных анализировать, описывать эти данные, серьезного прогресса ждать не приходится. Лет 40–50 назад в СССР сформировались выдающиеся метеорологическая и гидрологическая научные школы, признанные во всем мире. Сейчас кадровая проблема очень остра. И нужно создавать все условия, чтобы заинтересовать молодежь этой специальностью. Ведь гидрометеорология – очень благодарная по отношению к государству отрасль. На один вложенный рубль, юань или доллар эффект составит от трех до десяти единиц национальной валюты за счет так называемого предотвращенного ущерба. То есть предотвратить стихийное бедствие невозможно, а минимизировать его негативные последствия можно.

Тренд века – маловодье

– Пережив дальневосточное наводнение, мы столкнулись с другой, не менее серьезной проблемой – маловодьем на Верхней Волге, в бассейне Ангары и озера Байкал. Причем ученые утверждают, что малая водность на Ангаре длится уже не одно десятилетие, и пока конца-края этому не видно. Есть ли понимание, когда закончится этот период? Чего ждать в дальнейшем?

– Прогнозировать на ближайший год сложно, на десятилетия – проще. Базируясь на математических моделях климатической изменчивости, были сделаны выводы о том, что в ближайшие десятилетия в умеренных широтах осадки существенно не изменятся. В более высоких, полярных широтах их количество увеличится, а в южных, которые сами по себе засушливые, осадков будет выпадать еще меньше. Такие модели есть даже до конца нынешнего столетия, и им можно доверять. ­Однако это не означает, что в аридных ­регионах будет монотонное маловодье. Возможны резкие колебания, кратковременные всплески водности. Очень известные ученые, академики Александр Обухов и ­Георгий Голицын изобрели очень хороший термин – «в условиях резких изменений климата погода становится нервной».

Процессы, происходящие в бассейне Ангары и озера Байкал, вполне совпадают с климатической теорией. С начала столетия мониторинг данных показывает, что происходит снижение водности. Тому есть несколько факторов: уменьшается количество осадков в летний период, объем снежных запасов в горах Монголии, откуда питается основной приток Байкала – Селенга… Между тем есть постановление Правительства РФ №234, устанавливающее максимальное и минимальное значение уровня воды в озере Байкал на отметках 457 и 456 м. Однако 11 раз после строительства Иркутской ГЭС уровень Байкала опускался ниже этих отметок, и ничего страшного не происходило. В этом смысле точка зрения ученых однозначна: невозможно бороться с природой постановлениями. Если нет воды, то ее нет. Учитывая тенденцию к маловодью, нужно разумно подойти к этому вопросу и пересмотреть постановление.

– На фоне такого прогноза, наверное, стоит серьезно задуматься об экономии водных ресурсов?

– Безусловно. Мало кто знает, что в нашей стране более четырех миллионов рек. России в этом плане очень повезло. Тем не менее недавно на гидрологическом съезде страны директор Института водных проблем, член-корреспондент РАН Виктор Данилов-Данильян показал, что экономический рост вкупе с природными процессами приведет к тому, что через несколько десятилетий мы начнем ощущать нехватку воды. Эта проблема станет острой даже в Центральной России, не говоря уже о юге страны...

Глобальная проблема

– Сейчас одна из самых модных тем, муссирующихся в обществе, – глобальное потепление климата. Между тем, зимы в России становятся все суровее, да и нынешнее лето выдалось не слишком ­теплым... На ваш взгляд, глобальное потепление климата – это миф или реальность?

– Проблема есть, в этом нет сомнений, хотя лет 20–30 назад отношение к ней было неоднозначным. Межправительственная группа экспертов по изменению климата, в которую входит несколько сот ученых из разных стран, выпускает оценочные отчеты по изменению климата. Эти документы свидетельствуют – потепление климата существует. Оно связано с двумя факторами: природными циклами и антропогенным воздействием. Последний заключается в том, что в результате развития промышленности в атмосферу происходит выброс парниковых газов.

– В чем основная опасность?

– В повышении температуры воздуха более чем на 2 ºС и как следствие – таянии материкового льда, прежде всего льда Гренландии. Если это произойдет, уровень Мирового океана повысится на метры. Легко представить, к каким последствиям это приведет: под воду уйдет значительная часть суши, в первую очередь наиболее освоенные и заселенные береговые территории. Для России очень актуальна проблема перемещения к северу границ вечной мерзлоты, на которой располагается масса инфраструктуры: дома, производства, трубопроводы. Чрезвычайно обострится и проблема обмеления рек из-за таяния льдов в горах.

– Что может сделать человечество, чтобы предотвратить столь мрачный сценарий?

– Надеюсь, что на Всемирной конференции в Париже будет принято согласованное решение об уменьшении эмиссии парниковых газов, создании эффективных фильтров, которые их поглощают, развитии энергосберегающих систем. Хотя договориться по этому вопросу с развивающимися странами – Китаем, Индией, Бразилией – очень непросто. Они существенно загрязняют атмосферу и не готовы вкладываться в экологическую проблематику. Хочется верить, что в ближайшее время этой проблемой проникнутся и они...

У природы нет плохой погоды?

– Роман Менделевич, и все-таки, что же такое хороший прогноз?

– В этом смысле представления обывателей и синоптиков диаметрально противоположны. Люди считают хорошим прогноз теплой, солнечной погоды. У нас совсем наоборот: хороший прогноз – это точный прогноз неблагоприятных явлений.

– Какая зима нас ждет?

– Если вы вдруг услышите от кого-нибудь, что в начале декабря будет такая-то погода, новогодняя ночь выдастся снежной, а на Рождество грянут сильные морозы, отойдите от него подальше! Прогноз синоптиков таков: с вероятностью около 70% температурный фон практически на всей территории нашей страны будет близким к норме, но по сравнению с прошлым годом температура будет существенно ниже.

Источник: Вестник РусГидро

Автор: Оксана Танхилевич